Клубная музыка и исполнители

Создатель, как минимум, двух классических треков, владелец лейбла Ovum после долгих изысканий кажется вновь нашел себя. Что и подтверждает своим новым альбомом.

Какой образ обычно возникает в голове у человека при упоминании Джоша Уинка (Josh Wink)? Скорее всего, это будет человек с длинными дредами, напоминающий персонажа из киберпанковского романа. Хотя у кого-то сложится образ из тех образов, что мелькали на обложках уинковских миксах «Profound Sounds».

Правда ни один из этих образов уже недействителен. Уинк лишился своих знаменитых дредов два года назад после одной из пьяных вечеринок на корабле, где его обрил его хороший друг Давид Дурье (David Duriez).

«Это произошло во время вечеринки, которая проходила на кораблике, который плавал по Сене, чуть ли не в самом центре Парижа. Шампанское тогда лилось рекой и Давид сильно напился. Он подкрался ко мне сзади с бритвой и сделал ею несколько движений. Мне ничего другого не оставалось как сбрить все оставшееся».

Притча из Библии о Самсоне и его силе явно не имеет никакого подтверждения относительно Джоша и его силы. «Я получаю массу наслаждения от такой, довольно своеобразной, анонимности. Я могу разгуливать по клубу и никто ко мне не будет приставать. Не очень-то снова хочется становиться клубной иконой». Правда свои дреды, те самые которые он когда-то сбрил, Уинк хранит у себя дома, в воде, чтобы те не умерли.

Вообще, тот временной период в его жизни, начавшийся чуть ли не двадцать пять лет назад, когда он, в возрасте 13 лет пошел на работу ассистентом в компанию «Captain Jack», специализирующейся на организации передвижных дискотек, содержит массу интересных фактов. Он может часами рассказывать о том, что было до того, как на американскую землю была экспортирована британская рейв-культура, о том как он стал поп-звездой, продал свой лейбл Ovum компании Sony и затем выкупил его обратно, когда вернулся в клубный андеграунд в начале этого десятилетия. Его популярность как диджея никогда не ослабевала, и в прошлом году, на конференции в Майями он поразил всех не то чтобы своим возвращением к истокам (как будто он от них когда либо отходил), а свежестью взгляда продемонстрировав всем участникам свой свежайший трек «Stay Out All Night», ставший хитом и послуживший предтечей к его новому альбому «When A Banana Was Just A Banana». «Он никогда не забывает своих корней, и, между тем, его музыка всегда нова и интересна», говорит о нем вездесущий Лоран Гарнье (Laurent Garnier).

Корни Уинка тянутся из 1988 года, когда его друг привел на странную вечеринку с музыкой, которую Джош до этого никогда не слышал. «Мне было 18 лет, и меня друг затащил на эйсид-хаусные среды, проходившие в клубе «The Bank». Я о такой музыке никогда до этого не слышал и не мог понять, что это странная такая музыка, хорошая ли она, плохая. Но происходящее там на меня очень сильно повлияло. Музыка была какой-то сексуальной и очень соблазнительной. Я начал ходить в местный музыкальный магазин и методично скупать все, что называлось эйсид-хаусом. Это была музыка, которая была сделана так, как я всегда хотел делать музыку».

Первые демо-треки, записанные Уинком совместно со своим другом Кингом Бриттом (King Britt), под псевдонимом E-Culture, достигли ушей людей с влиятельнейшего, в те времена, нью-йоркского хаус-лейбла Strictly Rhythm, который и выпустил их пластинку «Tribal Confusion» в 1990 году. Этот релиз унес двадцатилетнего Уинка в самое сердце андеграундного танцевального движения Америки начала девяностых – на рейв-сцену Восточного побережья.

«Это было уникальное время. Все были поглощены этой культурой, жили ею, дышали ею. Если ты начинал путешествовать по миру, то обязательно находил точно таких же людей в Италии, Израиле, Бельгии, да где угодно. Надо было просто посетить хотя бы одно место, где американское техно находилось в почете и уважении». В то время многие люди думали, что Джош Уинк родом из Англии, так как его треки ну никак не вписывались в струю американского хауса, и гораздо лучше смотрелись в рядах брызжущего энергетикой хауса из Старого Света.

«Я дружил с парнями из Masters At Work, Дэвидом Моралесом (David Morales), Тоддом Терри (Todd Terry), и в их среде меня считали «технарем», но технари меня в этом амплуа никак не признавали, да и я не считал себя никогда технарем. В то время техно-диджеи играли очень быстро и очень жестко. Я всегда находился где-то посередине, и знаете, я очень этой ситуацией доволен».

В 1995 году Джош стал настоящей международной мегазвездой. Его трек «Don’t Laugh» (уже ставший настоящим гимном на многих клубных площадках), проложил дорогу настоящему, эйфоричному, построенному всего на двух рифах, треку «Higher State Of Consciousness». Он зазвучал (да и продолжает, в общем-то) везде – от прогрессив-хаус вечеринок до техно-рейвов и обычных дискотек и реакция всюду была похожая – весь клуб моментально сходил с ума. Этот трек выдержал по меньшей мере 11 официальных изданий и бессчетное количество незаконных ремиксов. Сегодня, к примеру, Уинк играет версию «от ребенка, который в детский сад ходил, когда оригинал впервые вышел в свет».

«Я помню, как пришел в Strictly Rhythm с оригиналом и они хотели переделать этот трек заново, так как на заводе, где печатались пластинки хотели отказаться делать тираж со столь высокими звуковыми частотами», смеется Джош.

После этого трека Уинк выпустил прекрасный трек «I’m Ready» под псевдонимом Size 9 – ухающий, гипнотический хаус с элементами хип-хоп ритмики. Его популярность к тому времени достигла таких масштабов, что если бы он захотел баллотироваться в президенты Ибицы (если бы такая должность существовала), то он бы стал им не прикладывая никаких усилий. Однако именно в этот момент его стала сильно напрягать такая сильная популярность.

«Очень уж это было непривычно. Идешь по улице, к тебе пристают с разными тупыми вопросами и просьбами. Мне всегда казалось, что быть популярным и известным очень хорошо. Но когда я достиг этого статуса сразу же почувствовал себя очень некомфортно».

Где-то в тоже время он подписал сделку с одним из мейджор-лейблов в следствии чего потерял контроль над ремиксами и клипами на его треки. К концу 90-х, истерия сложившаяся вокруг клубной культуры Джоша начала очень сильно раздражать. Единственным выходом из этой ситуации для себя Уинк избрал возвращение в андеграунд.

Тот период артист описывает словосочетанием «потеря невинности», и именно эту невинность он постарался воплотить в своем новом альбоме «When A Banana Was Just A Banana». Такое дурацкое название, артист описывает следующим образом:

«Было что-то очаровывающее в том, как мы слушали музыку в молодости. Мы не судили ее. Ты делал микстейп из совершенной разной музыки и ни у кого по этому поводу не возникало недоумений. Я не хочу ныть по поводу того, что сейчас все изменилось, ведь музыка постоянно меняется, но мне кажется, что люди сейчас к музыке относятся более серьезно. Я не думаю, что в музыке должны быть какие-то правила. Правила в школе хороши. У людей слишком много предубеждений относительно того как должно быть и как нет. Мне всегда нравилось идти против такой позиции, действовать вопреки, пытаться открыть какие-то неотмеченные на картах территории, там, где порой и действовать приходится без особого комфорта». Говоря все это, он заостряет свое внимание на треке «Dolphin Smack»: «Это один из самый чудаковатых треков, на мой взгляд, возможно из-за длительного «зависона» и странных звуков, похожие на звуки Дельфинов. Если этот трек поставить в нужное время для хорошо подобранной толпы клабберов будет эффект разорвавшейся бомбы, если же толпа будет «левая», то многие воспримут этот трек как момент отойти к бару, купить себе выпивки».

Сам Уинк довольно хорошо пропускает через себя быстро сменяющиеся в клубной среде музыкальные тренды. Порой возникает такое ощущение, что тенденции, сделав в этой среде полный круг, вернулись обратно к Уинку. Недавно он выпустил несколько минимал-треков на Minus (задействовав свой старый псевдоним Dinky Dog), сохранив привычную для современного минимала звуковую структуру и вдохнув в него присущие Джошу эйсид и мягкую перкуссию. Звучание его треков совпали с исканиями других, как правило, немецких, музыкантов находящихся сейчас на гребне волны – все ищут сейчас где глубже и расшатывают это минималистичное немецкое гетто. Сам Уинк среди таких искателей называет имена Phonique, Stimming, Argy, Sebo K – именно их треки он чаще всего играет в своих сэтах.

«Когда минимал только появился я даже обрадовался тому, что музыка замедлилась и стала чуточку сексуальней и фанковой. техно к тому времени стало однообразным, луповым, а хаус превратился в одно сплошное клише. дип-хаусовые музыканты полезли экспериментировать и все стало становиться с ног на голову. Некоторое время назад я слушал диджейское выступление Диксона (Dixon) – он играл очень медленную музыку, но, как ни удивительно, она здорово работала на танцполе. И эта музыка вдохновила меня на создание чего-то подобного, где ощущалось бы присутствие фанка и свинга, и наверное про это мой трек «Counter Clock 319».

Самая прекрасная вещь в этом альбоме заключается в том, что CD хорошо отражает современный подход Уинка к диджейству. What Used To Be Called Used To Be грохочущий, неотесанный эйсид, в тоже время «Jus Right» ему полная противоположность – насыщенный воздухом настоящий хаус-монстр. Можно расписывать каждый трек с альбома в отдельности, но здесь лучше посмотреть на альбом целиком – и тогда сразу можно осознать уровень диджейского мастерства Уинка, способность программировать и сводить.

«Мне было бы скучно слушать на CD обычные треки, явно предназначенные для диджейских нужд», объясняет Джош, «то есть вам приходится слушать трек продолжительностью двенадцать минут, хотя диджей в клубе этот же трек проиграл бы всего минут шесть. Поэтому свой альбом я делал похожим на диджейский сэт, практически все треки с альбома я основательно отредактировал. В этом нет ничего необычного, я просто хотел показать себя и как диджея и как артиста».

Смотря на Уинка за вертушками можно подумать, что он самый расслабленный человек в мире. В нем сочетаются спокойная уверенность ветерана и энтузиазм ребенка. Его спокойствие передается толпе которая медленно и охотно впадает в состояние похожее на гипноз. Свой ребячий энтузиазм, Уинк подтверждает, когда говорит, что порой соглашается поиграть на вечеринках бесплатно – просто потому что ему все это до сих пор жутко нравится. Конечно, в этом занятии много минусов, касающихся путешествий, аэропортов с их дурацкими правилами, безвкусной едой в самолетах. Сам же Уинк ведет здоровый образ жизни – убрал из своего рациона мясо, молочные продукты и сахар. При этом самым нелестным образом отзывается о фальшивой экономике фаст-фуда: «Это какая-то срань, что в обществе сейчас гораздо дешевле травиться жратвой из McDonalds чем купить, к примеру, органическую морковь».

Уинк предпочитает клубному дебоширству нормальный, здоровый, отдых. И, наверное, благодаря этой жизненной позиции он выглядит гораздо моложе своих 38 лет, при этом проведя четверть века за вертушками на рейвах и в прокуренных клубах. «Да я и не хотел никогда такой жизни – шампанское, лимузины, всяческие интервью для журналов. Нафиг мне такое счастье надо?!», восклицает он. «Я это делаю только потому, что чувствую по отношению к музыке страсть, и эта страсть все эти годы сидит где-то глубоко во мне. Я делаю музыку потому что я хочу ее делать, а не потому, что другие ее тоже делают. Тот факт, что я на протяжении двадцати лет по-прежнему записываю музыку невероятно меня заводит, точно так же заводила меня моя самая первая пластинка».